ВЛАДИМИР ЯНКЕ. ЛОГО-СТИХО-МУЗЫКО-КНИГА «ДЫХАНЬЕ МУЗЫКИ» (АССОЦИАЦИИ).
БОРИС ГРЕБЕНЩИКОВ
Фрагменты из различных интервью в разные годы.
- Я радуюсь, когда мои песни поют, и разрешения для этого спрашивать у меня не обязательно. Я их написал, спел, записал, а после этого они – ваши, пойте на здоровье.
- Есть необъяснимый факт: хорошая песня – старая она или новая — всегда оказывается «про сегодня». Поэтому и петь их интересно. Поешь и думаешь: откуда я мог это тогда знать? Впрочем, к этому со временем привыкаешь. Бывают страшные и больные песни, которые петь эмоционально тяжело – но, может быть, именно поэтому они и важны. Не зря говорят, что выход находится там, куда идти страшно или больно.
- Сейчас вы уже достигли такой истинной жизни?
Ни в коей степени, поскольку во мне еще достаточно своей собственной грязи, которой, чтобы вывезти, хватит на много грузовиков. Но при этом я очень твердо знаю, что настоящая часть меня, истинное «я», можно сказать, Будда или Христос во мне, — все время находится в правильном соотношении с миром, и мне нужно только подтянуть иллюзорную часть.
Как известно, когда Будда достиг состояния просветления, первое, что он сказал, было: «Господи, они же все Будды». У меня такое ощущение было с детства. Я не мог ручаться за всех, но по поводу себя знал, что со мной все в порядке. И всю оставшуюся жизнь через различные философские системы, религии – все, что попадалось мне от духов до кельтов, — я просто искал название и объяснение тому во мне, что «все в порядке».
- Я не могу сказать, что я ушел от православия или перерос его. Я думаю, что православие нельзя перерасти. Просто оно подходит для специфического типа людей, к которым принадлежит, наверное, большая часть русского народа. Получается так, что оно живет во мне, но мне нужно чуть более тонкое, более острое, более действенное оружие. Христианство, по моим личным ощущениям, – почему князь Владимир его и выбрал для России — устоялось потому, что история России очень заполнена насилием от момента принятия христианства до теперешнего времени. И в той форме, в какой мы его знаем, дает мощное утешение всем. А также дает возможность работать с людьми, которые несчастны и пострадали и которые самостоятельно делать ничего не будут. Им нужен внешний бог – внешний утешитель, к которому они смогут прибегать в любую минуту, чтобы он им реально помог.
- Я радуюсь, когда мои песни поют, и разрешения для этого спрашивать у меня не обязательно. Я их написал, спел, записал, а после этого они – ваши, пойте на здоровье.
- Есть необъяснимый факт: хорошая песня – старая она или новая — всегда оказывается «про сегодня». Поэтому и петь их интересно. Поешь и думаешь: откуда я мог это тогда знать? Впрочем, к этому со временем привыкаешь. Бывают страшные и больные песни, которые петь эмоционально тяжело – но, может быть, именно поэтому они и важны. Не зря говорят, что выход находится там, куда идти страшно или больно.
- Сейчас вы уже достигли такой истинной жизни?
Ни в коей степени, поскольку во мне еще достаточно своей собственной грязи, которой, чтобы вывезти, хватит на много грузовиков. Но при этом я очень твердо знаю, что настоящая часть меня, истинное «я», можно сказать, Будда или Христос во мне, — все время находится в правильном соотношении с миром, и мне нужно только подтянуть иллюзорную часть.
Как известно, когда Будда достиг состояния просветления, первое, что он сказал, было: «Господи, они же все Будды». У меня такое ощущение было с детства. Я не мог ручаться за всех, но по поводу себя знал, что со мной все в порядке. И всю оставшуюся жизнь через различные философские системы, религии – все, что попадалось мне от духов до кельтов, — я просто искал название и объяснение тому во мне, что «все в порядке».
- Я не могу сказать, что я ушел от православия или перерос его. Я думаю, что православие нельзя перерасти. Просто оно подходит для специфического типа людей, к которым принадлежит, наверное, большая часть русского народа. Получается так, что оно живет во мне, но мне нужно чуть более тонкое, более острое, более действенное оружие. Христианство, по моим личным ощущениям, – почему князь Владимир его и выбрал для России — устоялось потому, что история России очень заполнена насилием от момента принятия христианства до теперешнего времени. И в той форме, в какой мы его знаем, дает мощное утешение всем. А также дает возможность работать с людьми, которые несчастны и пострадали и которые самостоятельно делать ничего не будут. Им нужен внешний бог – внешний утешитель, к которому они смогут прибегать в любую минуту, чтобы он им реально помог.
- Доводилось ли вам слышать такие отзывы о себе, что ваше миролюбие и благодушие, которое ставят в пример сердитым людям, – это все удобная маска, нечто наигранное? Если да, то как вы на такое реагируете?
Мне не очень важны чьи-то отзывы обо мне. И во мне нет ни миролюбия, ни благодушия – есть, однако, желание видеть все, как оно есть, и реагировать на это адекватно. Просто агрессивная реакция никому никогда не помогала.
- Не кажется ли вам, что в мире прибавилось хаоса – и прибавляется еще и еще?
Как математик скажу, что это невозможно. Соотношение хаоса и порядка во Вселенной не меняется; просто иногда одно более заметно, чем другое. Наше дело сохранять их равновесие.
- Юрий Шевчук как-то признался мне, что в стране сегодня не очень творческая атмосфера. Согласны?
- Я не стану спорить с Юрой, но у меня другая точка зрения. Никто пока что всерьёз не мешает людям заниматься творчеством. А если и мешают, то у нас старая закалка; мы ещё с советских времён умеем с этим обходиться. Говорить о нетворческой атмосфере - это всё равно что утверждать, что атмосфера неблагоприятная для течения крови. Раз мы ещё живы, то это значит, что кровь течёт. Творчество - это и есть течение крови. Общество, которое ограничивает свободу творчества, само себя обрекает на застой и гибель. Мы это уже проходили. Печальная ситуация - это не повод опускать руки, а, наоборот, повод брать всё в свои руки.
- Почему вы в последнее время не даете интервью?
Мне кажется, что человек, успешно занимающийся творчеством, все высказывает именно в своем творчестве, а остальные разговоры – уже от лукавого. Конечно, всем лестно, когда их мнением интересуются, а значит, считают их важными персонами, но это самообман. Боб Дилан однажды сказал: «Важны только песни, а я почтальон, их доставляющий». С этой точкой зрения я полностью согласен. Мнение почтальона никого не должно интересовать. Чтобы не мутить воду впустую, я и перестал полтора года назад давать интервью. Я трезво отдаю себе отчет в том, что люди интересуются мною только из-за моих песен. Моя сила – в них. Любое мое слово, сказанное зря, забирает у них эту силу. Поэтому я буду отвечать на вопросы коротко.
Мне не очень важны чьи-то отзывы обо мне. И во мне нет ни миролюбия, ни благодушия – есть, однако, желание видеть все, как оно есть, и реагировать на это адекватно. Просто агрессивная реакция никому никогда не помогала.
- Не кажется ли вам, что в мире прибавилось хаоса – и прибавляется еще и еще?
Как математик скажу, что это невозможно. Соотношение хаоса и порядка во Вселенной не меняется; просто иногда одно более заметно, чем другое. Наше дело сохранять их равновесие.
- Юрий Шевчук как-то признался мне, что в стране сегодня не очень творческая атмосфера. Согласны?
- Я не стану спорить с Юрой, но у меня другая точка зрения. Никто пока что всерьёз не мешает людям заниматься творчеством. А если и мешают, то у нас старая закалка; мы ещё с советских времён умеем с этим обходиться. Говорить о нетворческой атмосфере - это всё равно что утверждать, что атмосфера неблагоприятная для течения крови. Раз мы ещё живы, то это значит, что кровь течёт. Творчество - это и есть течение крови. Общество, которое ограничивает свободу творчества, само себя обрекает на застой и гибель. Мы это уже проходили. Печальная ситуация - это не повод опускать руки, а, наоборот, повод брать всё в свои руки.
- Почему вы в последнее время не даете интервью?
Мне кажется, что человек, успешно занимающийся творчеством, все высказывает именно в своем творчестве, а остальные разговоры – уже от лукавого. Конечно, всем лестно, когда их мнением интересуются, а значит, считают их важными персонами, но это самообман. Боб Дилан однажды сказал: «Важны только песни, а я почтальон, их доставляющий». С этой точкой зрения я полностью согласен. Мнение почтальона никого не должно интересовать. Чтобы не мутить воду впустую, я и перестал полтора года назад давать интервью. Я трезво отдаю себе отчет в том, что люди интересуются мною только из-за моих песен. Моя сила – в них. Любое мое слово, сказанное зря, забирает у них эту силу. Поэтому я буду отвечать на вопросы коротко.
