IT-ТРИПТИХ «ЕВАНГЕЛИЕ ОТ Т(т)ВОРЦА»
Концерт-митинг в Калининграде в 1991 году
По ящику потоком шли репортажи из Москвы о разгроме гэкачепистов и погибших парнях, вставших на пути танковой колонны в тоннеле на Садовом кольце. На столе стояла початая бутылка «Портвейна» и кое-какая закусь. Я пил за парней, за облом путчистов, за новые смутные надежды.
Звонок в дверь. Открываю и вижу Сашу Мурочкина, директора моего рок-клуба «Спарринг», через который я к тому времени пропустил порядка 100 рок-групп Советского Союза.
- Одевайся. Юра Шевчук организовывает концерт-митинг в честь того, за что ты сейчас выпиваешь.
Шевчук в эти дни (19 августа) только-только вернулся из Польши и находился на Куршской косе.
- Саша, ты же прекрасно знаешь, что я поддатый на сцену не выхожу.
- Сегодня выйдешь, – интонация была более чем убедительной.
Через 20 минут мы подъезжали к гостинице «Калининград». Плацдарм для концерта разворачивался напротив гостиницы, на пустыре, где раньше стоял Кёнигсбергский Королевский замок, снесённый коммуняками в 1968 году.
Сцена – двухэтажная конструкция – уже стояла, аппаратура была смонтирована. Натягивали тент, который чуть и не стал причиной трагедии. Небо было затянуто предгрозовыми тучами. Дул сильный рваный ветер. Штормовой. На пустыре уже толпилось тысяч десять народу. На сцене тусовались музыканты ведущих калининградских рок-групп. Шевчук должен был вот-вот подъехать.
Всё-таки Мурочкин был действительно незаурядным менеджером – всё это он организовал буквально за пару-тройку часов. Мобильников, Твиттера, Вконтакте и прочих оперативных средств связи тогда еще не существовало.
Я начал выстраивать программу, определять последовательность выхода команд и количество исполняемых композиций. Был на естественном взводе, это довольно нервное занятие – вот так сходу запустить рок-концерт, да еще желательно, чтобы он сразу же пошёл без накладок и по нарастающей.
Было, как я уже сказал, ветрено, сцену ощутимо мотало, но я, погружённый в настройку/застройку концерта, как-то на это не обратил внимание. А зря.
Рядом всё время вертелась какая-то дамочка то ли из городского отдела культуры, то ли из областного. Требовала «пристойности и выдержанности» репертуара, каких-то согласований.
- Уберите её отсюда на хуй! – сорвался я.
Она (в прямом смысле этого слова) охуела, глаза покатились на лоб – видимо, впервые дамочка почувствовала, что что-то в её государстве начинает меняться.
Порефлексировать ей не дали, Мурочкины «подручные» под белы рученьки буквально вынесли ее с помоста.
Тем временем на сцене закончила настраиваться первая группа, и я пошёл к микрофону. Произнёс соответствующий спич, сказал пару слов об инициаторе мероприятия, представил первую команду, и концерт покатился.
Перед концертом я попросил Мурочкина, чтобы он выставил перед сценой ряд/оцепление парней-активистов, дабы толпа не лезла вплотную к двухэтажному помосту.
Он это сделал.
Всё было ОК.
Звонок в дверь. Открываю и вижу Сашу Мурочкина, директора моего рок-клуба «Спарринг», через который я к тому времени пропустил порядка 100 рок-групп Советского Союза.
- Одевайся. Юра Шевчук организовывает концерт-митинг в честь того, за что ты сейчас выпиваешь.
Шевчук в эти дни (19 августа) только-только вернулся из Польши и находился на Куршской косе.
- Саша, ты же прекрасно знаешь, что я поддатый на сцену не выхожу.
- Сегодня выйдешь, – интонация была более чем убедительной.
Через 20 минут мы подъезжали к гостинице «Калининград». Плацдарм для концерта разворачивался напротив гостиницы, на пустыре, где раньше стоял Кёнигсбергский Королевский замок, снесённый коммуняками в 1968 году.
Сцена – двухэтажная конструкция – уже стояла, аппаратура была смонтирована. Натягивали тент, который чуть и не стал причиной трагедии. Небо было затянуто предгрозовыми тучами. Дул сильный рваный ветер. Штормовой. На пустыре уже толпилось тысяч десять народу. На сцене тусовались музыканты ведущих калининградских рок-групп. Шевчук должен был вот-вот подъехать.
Всё-таки Мурочкин был действительно незаурядным менеджером – всё это он организовал буквально за пару-тройку часов. Мобильников, Твиттера, Вконтакте и прочих оперативных средств связи тогда еще не существовало.
Я начал выстраивать программу, определять последовательность выхода команд и количество исполняемых композиций. Был на естественном взводе, это довольно нервное занятие – вот так сходу запустить рок-концерт, да еще желательно, чтобы он сразу же пошёл без накладок и по нарастающей.
Было, как я уже сказал, ветрено, сцену ощутимо мотало, но я, погружённый в настройку/застройку концерта, как-то на это не обратил внимание. А зря.
Рядом всё время вертелась какая-то дамочка то ли из городского отдела культуры, то ли из областного. Требовала «пристойности и выдержанности» репертуара, каких-то согласований.
- Уберите её отсюда на хуй! – сорвался я.
Она (в прямом смысле этого слова) охуела, глаза покатились на лоб – видимо, впервые дамочка почувствовала, что что-то в её государстве начинает меняться.
Порефлексировать ей не дали, Мурочкины «подручные» под белы рученьки буквально вынесли ее с помоста.
Тем временем на сцене закончила настраиваться первая группа, и я пошёл к микрофону. Произнёс соответствующий спич, сказал пару слов об инициаторе мероприятия, представил первую команду, и концерт покатился.
Перед концертом я попросил Мурочкина, чтобы он выставил перед сценой ряд/оцепление парней-активистов, дабы толпа не лезла вплотную к двухэтажному помосту.
Он это сделал.
Всё было ОК.
Как только прозвучал первый аккорд, толпа взревела, качнулась, и первые ряды, сметя оцепление, оказались прямо под ходящей ходуном от порывов ветра многотонной конструкцией.
Я кинулся вниз.
Надо, наверное, добавить, что меня в городе в те времена молодежь хорошо знала, относилась «с уважухой». Я выскочил перед сценой фактически нос к носу с толпой, раскинул руки крестом и сделал попытку хоть на десяток сантиметров шагнуть вперёд. Неожиданно для меня это получилось – передние ряды качнулись на стоящих за ними и сдвинули их чуток назад.
Сделал четверть шага ещё.
Потом ещё …
Отодвинув «самоубийц» на два-три метра, я так распятьем и застыл. Оцепление заняло своё место, вновь организовав шеренгу-ограждение перед толпой. Зазвучал финал последней композиции первой рок-группы. Я с последними аккордами полетел наверх на представление следующей команды.
Представил и … блядь … толпа вновь оказалась под помостом. Я снова скатился вниз, снова «крестом» отжал первые ряды и снова застыл на мучительно медленно тянущиеся 15-20 минут.
В это время, как я узнал позже, Мурочкин уже просёк ситуацию и по его команде начали резать задник тента, чтобы хоть как-то уменьшить его парусность.
Дальнейшее для меня происходило как в каком-то дурном фильме: вверх – спич об очередной команде, вниз – крест, вверх – спич об очередной команде, вниз – крест, вверх- и т.д.
Увещевание через микрофон не помогало, да я и особо не напирал на это – торжество всё-таки, чо людям праздник портить. Длилась вся эта бодяга для меня немыслимо долго – вечность.
Я даже как-то не особо въехал, что настала очередь «ДДТ» и Шевчука и что, следовательно, этот дурдом катится к коде [1Кода (итал. coda – «хвост, конец, шлейф») – заключительная часть музыкального произведения, финал. ]. Я попросил Юру ограничиться четырьмя композициями. Объяснил, что если махина завалится, то «мяса» будет немало. Он меня выслушал и, кажется, услышал.
Почему «кажется»?
Судите сами:
- рёв толпы,
- эйфория,
- свист-гул шквалистого, почти ураганного ветра,
- скрипящая, мотающаяся словно взбесившийся корабль сцена,
- непрерывно сигналящий проезжающий мимо поток машин …
В общем, зарядил я «ДДТ» и Шевчука и привычно уже ссыпался на свое место вниз.
Считал буквально каждый такт, каждую ноту каждой очередной песни. Я даже не сразу поверил, когда зазвучало – «Еду я на Родину, пусть кричат – уродина …» – что всё! – это фина-ал!
Я кинулся вниз.
Надо, наверное, добавить, что меня в городе в те времена молодежь хорошо знала, относилась «с уважухой». Я выскочил перед сценой фактически нос к носу с толпой, раскинул руки крестом и сделал попытку хоть на десяток сантиметров шагнуть вперёд. Неожиданно для меня это получилось – передние ряды качнулись на стоящих за ними и сдвинули их чуток назад.
Сделал четверть шага ещё.
Потом ещё …
Отодвинув «самоубийц» на два-три метра, я так распятьем и застыл. Оцепление заняло своё место, вновь организовав шеренгу-ограждение перед толпой. Зазвучал финал последней композиции первой рок-группы. Я с последними аккордами полетел наверх на представление следующей команды.
Представил и … блядь … толпа вновь оказалась под помостом. Я снова скатился вниз, снова «крестом» отжал первые ряды и снова застыл на мучительно медленно тянущиеся 15-20 минут.
В это время, как я узнал позже, Мурочкин уже просёк ситуацию и по его команде начали резать задник тента, чтобы хоть как-то уменьшить его парусность.
Дальнейшее для меня происходило как в каком-то дурном фильме: вверх – спич об очередной команде, вниз – крест, вверх – спич об очередной команде, вниз – крест, вверх- и т.д.
Увещевание через микрофон не помогало, да я и особо не напирал на это – торжество всё-таки, чо людям праздник портить. Длилась вся эта бодяга для меня немыслимо долго – вечность.
Я даже как-то не особо въехал, что настала очередь «ДДТ» и Шевчука и что, следовательно, этот дурдом катится к коде [1Кода (итал. coda – «хвост, конец, шлейф») – заключительная часть музыкального произведения, финал. ]. Я попросил Юру ограничиться четырьмя композициями. Объяснил, что если махина завалится, то «мяса» будет немало. Он меня выслушал и, кажется, услышал.
Почему «кажется»?
Судите сами:
- рёв толпы,
- эйфория,
- свист-гул шквалистого, почти ураганного ветра,
- скрипящая, мотающаяся словно взбесившийся корабль сцена,
- непрерывно сигналящий проезжающий мимо поток машин …
В общем, зарядил я «ДДТ» и Шевчука и привычно уже ссыпался на свое место вниз.
Считал буквально каждый такт, каждую ноту каждой очередной песни. Я даже не сразу поверил, когда зазвучало – «Еду я на Родину, пусть кричат – уродина …» – что всё! – это фина-ал!
