ВЛАДИМИР ЯНКЕ. ЛОГО-СТИХО-МУЗЫКО-КНИГА «ДЫХАНЬЕ МУЗЫКИ» (АССОЦИАЦИИ).
ЙОЗЕФ ГАЙДН
- «…музыка – это особое искусство, пожалуй, наиболее тонкое, наиболее ускользающее. В истории человечества можно насчитать, я думаю, не более двух-трёх десятков композиторов, к которым это капризное и прекрасное явление – музыка – проявила свою благосклонность. И среди этих трёх десятков композиторов может быть, шесть, семь, восемь – не более – человек могли делать с музыкой всё, что они хотели. Бах, Гендель, Моцарт, Бетховен… К ним несомненно принадлежит и Йозеф Гайдн.
Мало того. Это композитор, на долю которого выпало создать, или, если не создать «с нуля», то довести до совершенства все формы классической музыки. Затасканный термин в музыковедении – что Гайдн является «отцом симфонии, сонаты и квартета», несмотря на свою «заштампованность», верен».
Фрагмент лекции игумена Петра Мещерякова.
- Его звали «папаша Гайдн» — и в молодости, и в глубокой старости. «Папашей» он был тридцать лет для оркестрантов князя Эстергази – самого богатого после короля человека Австрии. «Папашей» называл Гайдна великий Моцарт, считавший его своим учителем и первым другом. Князья, короли разных стран с восторгом слушали музыку Гайдна, заказывали ему симфонии, квартеты, оратории. Золоченые кареты с замысловатыми гербами частенько подъезжали к его небольшому домику в предместье Вены. Сам Наполеон, говорят, пожелал услышать в концерте ораторию «Сотворение мира». Из Лондона, Парижа, Петербурга слали Гайдну почетные дипломы и медали. Ему надарили столько драгоценных перстней, кубков, табакерок и других диковинных вещей, что их трудно было уместить в доме.
- Струнный квартет фа минор, соч. 55 № 2, называют «Бритвенным». А приклеилось название таким образом. По легенде, однажды Гайдн, с трудом бреясь тупой бритвой, воскликнул: «Я бы отдал за хорошую бритву свой лучший квартет». Услышав это, издатель Джон Бленд, который в это время был рядом, немедленно протянул ему свой комплект английских стальных бритв. Верный своему слову, Гайдн подарил издателю рукопись.
- «Квартет – это беседа четырех неглупых людей».
Йозеф Гайдн.
Мало того. Это композитор, на долю которого выпало создать, или, если не создать «с нуля», то довести до совершенства все формы классической музыки. Затасканный термин в музыковедении – что Гайдн является «отцом симфонии, сонаты и квартета», несмотря на свою «заштампованность», верен».
Фрагмент лекции игумена Петра Мещерякова.
- Его звали «папаша Гайдн» — и в молодости, и в глубокой старости. «Папашей» он был тридцать лет для оркестрантов князя Эстергази – самого богатого после короля человека Австрии. «Папашей» называл Гайдна великий Моцарт, считавший его своим учителем и первым другом. Князья, короли разных стран с восторгом слушали музыку Гайдна, заказывали ему симфонии, квартеты, оратории. Золоченые кареты с замысловатыми гербами частенько подъезжали к его небольшому домику в предместье Вены. Сам Наполеон, говорят, пожелал услышать в концерте ораторию «Сотворение мира». Из Лондона, Парижа, Петербурга слали Гайдну почетные дипломы и медали. Ему надарили столько драгоценных перстней, кубков, табакерок и других диковинных вещей, что их трудно было уместить в доме.
- Струнный квартет фа минор, соч. 55 № 2, называют «Бритвенным». А приклеилось название таким образом. По легенде, однажды Гайдн, с трудом бреясь тупой бритвой, воскликнул: «Я бы отдал за хорошую бритву свой лучший квартет». Услышав это, издатель Джон Бленд, который в это время был рядом, немедленно протянул ему свой комплект английских стальных бритв. Верный своему слову, Гайдн подарил издателю рукопись.
- «Квартет – это беседа четырех неглупых людей».
Йозеф Гайдн.
Юрий Левитанский.
Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен
как в «Прощальной симфонии» – ближе к финалу –
и уходит — в лесу все просторней теперь –
гаснут свечи в оркестре одна за другой –
и по мере того, как с осенних осин облетает листва,
все прозрачней становится лес,
все просторней, все глуше в осеннем лесу –
и последняя флейта замрет в тишине –
- «Не будь его, – не было бы ни Моцарта, ни Бетховена».
П.И. Чайковский.
Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен
и тема угадана,
а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу, –как в «Прощальной симфонии» – ближе к финалу –
ты помнишь, у Гайдна, –
музыкант, доиграв свою партию, гасит свечуи уходит — в лесу все просторней теперь –
музыканты уходят –
партитура листвы обгорает строка за строкой –гаснут свечи в оркестре одна за другой –
музыканты уходят –
скоро-скоро все свечи в оркестре погаснутодна за другой –
тихо гаснут березы в осеннем лесу, догорают рябины,и по мере того, как с осенних осин облетает листва,
все прозрачней становится лес,
обнажая такие глубины,
что становится явной вся тайная суть естества –все просторней, все глуше в осеннем лесу –
музыканты уходят –
скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипачаи последняя флейта замрет в тишине –
музыканты уходят –
скоро-скоро последняя в нашем оркестрепогаснет свеча…
Я люблю эти дни, в их безоблачной,в их бирюзовой оправе,
когда все так понятно в природе,так ясно и тихо кругом,
когда можно легко и спокойно подумать о жизни,о смерти,
о славе,
и о многом другом еще можно подумать,о многом другом.
(Из книги «День такой-то», 1976)- «Не будь его, – не было бы ни Моцарта, ни Бетховена».
П.И. Чайковский.
