ВЛАДИМИР ЯНКЕ. ЛОГО-СТИХО-МУЗЫКО-КНИГА «ДЫХАНЬЕ МУЗЫКИ» (АССОЦИАЦИИ).
ЯНИС КСЕНАКИС
Янис Ксенакис. Отдельные высказывания.
Перевод: Р. Шевчук.
- «Музыка с детства увлекала и завораживала меня. Когда мне было двенадцать-тринадцать лет, я часами упражнялся в игре на фортепиано, читал «Астрономию» Фламмариона, занимался математикой и археологией.
Мне не нравилась жизнь: для меня она была преисполнена всевозможных неудач. Сила музыки такова, что она способна переносить вас из одного состояния в другое – как алкоголь или любовь. Возможно, именно поэтому я хотел научиться писать музыку – чтобы обрести эту силу, силу Диониса. Однако решение посвятить жизнь исключительно музыке пришло позже.
Мне было двадцать пять лет, и я оказался у разбитого корыта. Только что закончилась война, где я принимал участие в Сопротивлении. Прекрасная вселенная, которую я представлял себе, сначала сам, а затем читая «Республику» Платона, – всё, что побудило меня присоединиться к Коммунистической партии, внезапно рухнуло. Тогда я ушёл в себя. Там, в глубине души, не было науки, но была музыка. Я должен был либо совершить самоубийство, либо начать всё с чистого листа».
- «Какая подготовка необходима композитору? Есть определённые отрасли математики, которые тесно взаимосвязаны с музыкой. Пифагор первым высказал мысль о том, что существует непосредственная связь между музыкой и свойствами физического мира. Позже Аристотель, а затем и Фурье, заимствовали из музыки. Сейчас гармонический анализ распространён во всех сферах науки. Поэтому необходимо изучать физику, генетику, эволюцию видов и многое другое. Всё в мире – музыка, и музыка – во всём».
- «Физико-математический инструментарий служит мне основой для композиции, а информатика предоставляет необходимое оборудование. Однако необходимо помнить, что музыка – это мысль, выраженная при помощи звука. Если мысль подчинена изменчивым чувствам, то музыка будет ограниченной; если же мысль укреплена философскими и математическими средствами, музыка становится инструментом для исследования.
Музыка – это сфера, где композитор должен ставить перед собой самые глубокие вопросы в области философии, теории вселенной и человеческой природы. Роль музыканта должна заключаться в фундаментальной исследовательской работе: в нахождении объяснения для непонятных нам явлений, в расширении границ знания и деятельности. Музыка – это беспрестанное исследование».
Перевод: Р. Шевчук.
- «Музыка с детства увлекала и завораживала меня. Когда мне было двенадцать-тринадцать лет, я часами упражнялся в игре на фортепиано, читал «Астрономию» Фламмариона, занимался математикой и археологией.
Мне не нравилась жизнь: для меня она была преисполнена всевозможных неудач. Сила музыки такова, что она способна переносить вас из одного состояния в другое – как алкоголь или любовь. Возможно, именно поэтому я хотел научиться писать музыку – чтобы обрести эту силу, силу Диониса. Однако решение посвятить жизнь исключительно музыке пришло позже.
Мне было двадцать пять лет, и я оказался у разбитого корыта. Только что закончилась война, где я принимал участие в Сопротивлении. Прекрасная вселенная, которую я представлял себе, сначала сам, а затем читая «Республику» Платона, – всё, что побудило меня присоединиться к Коммунистической партии, внезапно рухнуло. Тогда я ушёл в себя. Там, в глубине души, не было науки, но была музыка. Я должен был либо совершить самоубийство, либо начать всё с чистого листа».
- «Какая подготовка необходима композитору? Есть определённые отрасли математики, которые тесно взаимосвязаны с музыкой. Пифагор первым высказал мысль о том, что существует непосредственная связь между музыкой и свойствами физического мира. Позже Аристотель, а затем и Фурье, заимствовали из музыки. Сейчас гармонический анализ распространён во всех сферах науки. Поэтому необходимо изучать физику, генетику, эволюцию видов и многое другое. Всё в мире – музыка, и музыка – во всём».
- «Физико-математический инструментарий служит мне основой для композиции, а информатика предоставляет необходимое оборудование. Однако необходимо помнить, что музыка – это мысль, выраженная при помощи звука. Если мысль подчинена изменчивым чувствам, то музыка будет ограниченной; если же мысль укреплена философскими и математическими средствами, музыка становится инструментом для исследования.
Музыка – это сфера, где композитор должен ставить перед собой самые глубокие вопросы в области философии, теории вселенной и человеческой природы. Роль музыканта должна заключаться в фундаментальной исследовательской работе: в нахождении объяснения для непонятных нам явлений, в расширении границ знания и деятельности. Музыка – это беспрестанное исследование».
- Ксенакис никогда не играл ни в какие поставангардные игры. Никогда не оглядывался на традиционное и готовое. Никогда не пытался сделать проще, а только сложнее и еще сложнее. Его партитуры выглядят пугающе – черным-черны от превышающего всякие нормы количества строк (то есть одновременно звучащих голосов) и дробности ритмов (произносимого в единицу времени).
Во время звучания таких опусов, как Akrata (1964-1965) или Cendris (1974), то и дело возникает ощущение, будто лава звуков вырвалась из-под авторского контроля, каждый играет что ему вздумается и руководствуется уже вовсе не стохастической догмой, а принципами изобретенной с нею одновременно музыкальной анархии – алеаторики. Но это лишь иллюзия. Все, что вышло из-под пера Ксенакиса или из-под клавиатуры его компьютера, всегда было до конца предусмотрено автором. И если он и был зависим в своем творчестве, то вовсе не от стихийных эмоциональных импульсов, а от результатов счета. Люди, конечно, за высокотехнологичными партитурами-чертежами композитора-архитектора никак не поспевают. Но в людях ли дело? Всю жизнь Ксенакис складывал из бесконечного множества скрупулезно и причудливо выточенных кусочков льда слово «вечность».
Кира Верникова.
Газета «Коммерсантъ». 2001.
Во время звучания таких опусов, как Akrata (1964-1965) или Cendris (1974), то и дело возникает ощущение, будто лава звуков вырвалась из-под авторского контроля, каждый играет что ему вздумается и руководствуется уже вовсе не стохастической догмой, а принципами изобретенной с нею одновременно музыкальной анархии – алеаторики. Но это лишь иллюзия. Все, что вышло из-под пера Ксенакиса или из-под клавиатуры его компьютера, всегда было до конца предусмотрено автором. И если он и был зависим в своем творчестве, то вовсе не от стихийных эмоциональных импульсов, а от результатов счета. Люди, конечно, за высокотехнологичными партитурами-чертежами композитора-архитектора никак не поспевают. Но в людях ли дело? Всю жизнь Ксенакис складывал из бесконечного множества скрупулезно и причудливо выточенных кусочков льда слово «вечность».
Кира Верникова.
Газета «Коммерсантъ». 2001.